Старые деревни ростовской области. Вычисляем заброшенные деревни

Нет смысла скрывать, что заброшенные деревни и другие населенные пункты являются объектом исследования для многих увлеченных кладоискательством (и не только) людей. Здесь есть где разгуляться и любителям чердачного поиска, и «прозвонить» подвалы заброшенных домов, исследовать колодцы и мн. др. Конечно, вероятность того, что до вас побывали в данном населенном пункте ваши коллеги или местные жители очень высока, но, тем не менее, «выбитых мест» не бывает.

Причины, которые приводят к опустению деревень

Прежде чем начинать перечисление причин хотелось бы более подробно остановиться на терминологии. Существует два понятия - покинутые населенные пункты и исчезнувшие населенные пункты.

Исчезнувшие населенные пункты - географические объекты, на сегодняшний день, полностью прекратившие свое существования вследствие военных действий, техногенных и природных катастроф, времени. На месте таких пунктов сейчас можно наблюдать лес, поле, водоем, все что угодно, но не стоящие заброшенные дома. Данная категория объектов также интересна кладоискателям, но сейчас речь не о них.

Заброшенные деревни как раз и относятся к категории покинутых населенных пунктов, т.е. поселки, деревни, хутора и т.д., покинутые жителями. В отличие от исчезнувших населенных пунктов, покинутые в большей части сохраняют свой архитектурный облик, строения и инфраструктуру, т.е. находятся в состоянии, близком ко времени, когда населенный пункт был покинут. Итак, люди ушли, почему? Спад экономической активности, что мы можем наблюдать сейчас, когда люди из деревень стремятся переехать в город; войны; катастрофы различного характера (Чернобыль и его окрестности); прочие условия, делающие проживание в данном регионе неудобным, невыгодным.

Как искать заброшенные деревни?

Естественно, прежде чем отправляться сломя голову на место поиска необходимо подготовить теоретическую базу, говоря простыми словами, вычислить эти самые предполагаемые места. В этом нам поможет ряд определенных источников и инструментов.

На сегодняшний день, из наиболее доступных и достаточно информативных источников является Интернет :

Второй довольно популярный и доступный источник - это обычные топографические карты. Казалось бы, как они могут быть полезны? Да, очень просто. Во-первых, на достаточно известных картах Гентштаба уже отмечены и урочища, и нежилые деревни. Тут важно понимать одно, что урочище - это не только заброшенный населенный пункт, но и просто любая часть местности, отличная от остальных участков окружающей местности. И еще, на месте урочища уже давно может не быть никакой деревни, ну да ничего, походите с металлоискателем среди ямок, пособираете металломусор, а там глядишь и повезет. С нежилыми деревнями тоже не все просто. Они могут оказаться не совсем нежилыми, а использоваться, скажем, под дачи или могут быть заселены незаконно. В этом случае не вижу смысла что-либо предпринимать, проблемы с законом никому не нужны, а местное население может быть достаточно агрессивно.

Если сравнивать ту же карту Генштаба и более современный атлас можно заметить некоторые отличия. Например, была деревня в лесу на Генштабе, к ней вела дорога и вдруг дорога на более современной карте пропала, скорее всего, жители оставили деревню и стали заморачиваться с ремонтом дорог и т.п.

Третий источник - местные газеты, местное население, местные музеи. Больше общайтесь с аборигенами, интересные темы для разговора всегда найдутся, а между делом можно спросить и об историческом прошлом данного региона. О чем могут поведать местные жители? Да много о чем, местоположение усадьбы, барского пруда, где есть заброшенные дома или даже заброшенные деревни и т.д.

Местные СМИ тоже достаточно информативный источник. Тем более сейчас даже самые провинциальные газеты стараются/пытаются обзавестись собственным сайтом, где старательно выкладывают отдельные заметки или даже целые архивы. Журналисты много куда ездят по своим делам, берут интервью, в том числе и у старожилов, которые в ходе рассказов любят упоминать различные интересные факты.

Не брезгуйте ходить в провинциальные краеведческие музеи. Мало того, что их экспозиции бывают зачастую интересны, так работник музея или экскурсовод может вам также рассказать много интересного.

Небольшой донской хутор, в годы Великой Отечественной войны ставший могилой для тысяч советских и немецких солдат, а позже исчезнувший со всех карт, на днях обнаружили поисковики «Миус-Фронта». Маленькое поселение горняков с названием Голубячий, которое уже десятки лет не посещал ни один человек, сохранило следы ожесточенных боев.

«Остатки фундаментов домов, немецких укреплений, пулеметных гнезд, минометных позиций. Всюду среди листвы виднеются осколки мин, стреляные гильзы, куски колючей проволоки. В нескольких местах лежат проржавевшие каски советских солдат, простреленные пулями навылет», – описывает картину, развернувшуюся сегодня в хуторе Голубячем, руководитель поискового отряда «Миус-Фронт» Андрей Кудряков . Члены этого отряда первыми за последние 30 лет побывали в Голубячем и, по сути, заново его открыли.

В хуторе Голубячем в начале сороковых годов прошлого века жили шахтеры. Так было до начала войны, когда в поселение пришли и оккупировали его фашистские войска. Хутор стал частью Миус-фронта – рубежа, который с декабря 1941 года по август 1943 года удерживали фашисты. Уже в те годы местные жители покинули хутор, а их место заняли боевые машины и солдаты.

История поисков небольшого заброшенного хутора началась еще в 2008 году с яркого рассказа ветерана Григория Кирилловича Пужаева, который он поведал молодым поисковикам, в числе которых был и Андрей Кудряков. Это была история о пятерых братьях Гуровых – уроженцах Ставропольского края, навсегда связавших свои судьбы с исчезнувшим донским хутором.

Алексей, Павел, Николай, Михаил и Дмитрий Гуровы служили в одном подразделении 867-го стрелкового полка 271-й стрелковой дивизии, которая в феврале 43-го штурмовала неприступный Миус-фронт.

«17 июля части 271-й дивизии начали очередной штурм немецких укреплений и переправились через реку Миус. Полк, в котором служили братья Гуровы, захватил небольшой плацдарм на противоположном берегу реки, в том месте, где находился шахтерский поселок Голубячий. С 17 по 19 июля на позиции дивизии, оборонявшей этот небольшой населенный пункт, враг бросил все имеющиеся резервы, но атаки ценой огромных потерь были отбиты. За доблесть и героизм все братья Гуровы были удостоены ордена Красной Звезды, всех единогласно приняли в партию прямо на поле боя», – рассказывает Андрей Кудряков.

А уже 20 июля бои разгорелись с новой силой. Минометный расчет братьев Гуровых в тот день уничтожил три станковых пулемета фашистов, подавил огонь двух минометных батарей. А когда у бойцов закончились мины, Гуровы, заняв удобную позицию в окопе, из автоматов уничтожили более сотни солдат Вермахта. 20 июля не пережил старший из братьев – Николай, ему было 40 лет, и Михаил Гуров. Большая часть дивизии, насчитывавшей около восьми тысяч бойцов, погибла во время обороны хутора и была была вынуждена вернуться на исходные позиции, покинув хутор. Но трое братьев Гуровых выжили. Они попали в госпиталь. Там героям вручили ордена Отечественной войны.

В июле 43-го Миус-фронт прорвать так и не удалось. Только через месяц, в августе, нашим войскам удастся захватить неприступные немецкие укрепления и освободить Ростовскую область. В течение 18, 19 и 20 августа за хутор вновь разгорелись кровопролитные бои, в ходе которых Голубячий, а спустя восемь дней и весь Миус-фронт, были очищены от фашистов.

Сегодня на месте хутора можно увидеть лишь фундаменты нескольких домов, окопы и останки солдат, лежащих практически под ногами. По данным Подольского архива Министерства обороны, на территории хутора находится несколько крупных братских захоронений бойцов Красной армии, еще сотни солдат числятся пропавшими без вести в боях за этот населенный пункт. Уже в ближайшие дни в хутор приедут поисковики «Миус-фронта», чтобы раскопать останки бойцов и перезахоронить их.

Уже после войны трое выживших братьев Гуровых каждый год приезжали к руинам хутора Голубячего, чтобы почтить память своих братьев и павших боевых товарищей. Последний раз они были здесь около 30 лет назад. Уже тогда Голубячий был хутором-призраком. После войны он исчез со всех карт, а за десятки лет запустения его окружил сплошной непроходимый лес и колючий кустарник. Чтобы добраться сюда, а перед этим определить местонахождение хутора, поисковикам потребовалось почти шесть месяцев.

«Мы решили найти место, где находился этот героический хутор, чтобы восстановить братские могилы и вернуть с войны без вести пропавших солдат. В определении дислокации хутора очень помогли современные методы наложения данных GPS на старые военные карты, а также рассказы жителей Куйбышевского района», – поясняет руководитель «Миус-фронта».

Поросшие бурьяном дворы, косые заборы, дома с заколоченными окнами - хуторов и сёл с такими грустными пейзажами на Дону, увы, немало. По данным сельхозпереписи, в 2006 году в Ростовской области насчитывалось 36 тысяч брошенных усадеб.

- И с каждым годом их всё больше. В 407 населённых пунктах Ростовской области (18% от общего количества) живут меньше 50 человек. В основном это пенсионеры. Молодёжи там нет. Село деградирует, народ буквально бежит в города. Если не изменится политика областных властей, процесс вымирания деревни будет только набирать обороты, - убеждён президент Ассоциации крестьянских (фермерских) хозяйств, кооперативов и других малых производителей (АККОР) Ростовской области Александр РОДИН.

Где мой хутор?

- Александр Максимович, почему пустеет донская глубинка?

- По сути этот механизм запустили не один десяток лет назад. Административным образованием России область стала в 1776 году, а не в 1937-м, как мы празднуем. В 1913 году по последней дореволюционной переписи сёл и хуторов в области было в два раза больше, чем сейчас. В 30-е годы начались коллективизация в сельском хозяйстве и индустриализация страны, забирающая из села лучших крестьян. Потом народ отправился на великие стройки коммунизма. До определённого момента отток населения компенсировался рождаемостью, ведь издавна на селе жили многодетные семьи. А в 70-е ситуация изменилась в корне: рождаемость стала меньше, чем убыль населения. Такая ситуация была по всей стране. В связи с этим в 82-м году приняли программу индустриализации сельского хозяйства: создавали крупные комплексы, но они не давали прироста поголовья скота, т.к. в малых хуторах поголовье сокращалось и сельское население всё уходило. Примерно то же самое происходит сейчас. Тогда, в 90-х годах, чтобы возродить российскую деревню, землю и основные средства передали людям, и это принесло хорошие плоды: планировалось за 5 лет создать 90 тысяч хозяйств, а за 3 года их появилось 270 тысяч, т. е. в три раза больше. Но потом аграрное лобби крупных хозяйств постепенно переломило ситуацию. И в 2000 году снова начался курс к поддержке крупных агрохолдингов, комплексов. К чему это привело, мы видим сегодня.

Статистика неумолима: если в период с 1989-го по 2002-й число селян сократилось на 30 тысяч человек, то к 2010-му ещё на 75 тысяч. А связано это прежде всего с тем, что все ресурсы сосредоточены на создании больших комплексов.

В развитых странах они тоже есть, но иначе устроены. Допустим, птицефабрика занимается инкубированием и переработкой. Т.е. цыплят отдают мелким фермерам, которые их выращивают и сдают обратно. Это и в санитарном плане безопаснее, и в то же время фермеры при деле. И не встаёт вопрос о стоимости кормов и т. д. Почему бы нам не делать то же самое? Ведь собственник получит доход не меньше, а средства поддержки будут использоваться более эффективно. У нас сейчас крупные комплексы просят большие льготные кредиты, получают субсидии. А фермеры этих денег не видят.

- Но ведь сегодня в развитие сёл государство вкладывает огромные суммы: проводят газ, строят дороги...

- Сегодня в основном развиваются сёла близ крупных городов - Ростова, Аксая, Таганрога, Азова, Волгодонска. А до умирающих хуторов эти деньги не доходят. Позиция федеральных властей звучала неоднократно и совершенно точно: необходимо сохранить все существующие в России населённые пункты. На деле же ситуация просто абсурдная: Президент говорит одно, а на местах творится совершенно другое. Взять хотя бы региональную программу социального развития села на 2014 - 2020 гг.: в ней про фермерство не сказано практически ни слова! Хотя опора страны в возрождении села - это именно фермерство. А те начинающие семейные хозяйства, которые сейчас создаются и вроде как поддерживаются, не решают проблемы, так как они не ориентированы на возрождение села. Почему? Мы говорили об этом не раз: нужно развивать фермерство в исчезающих или уже исчезнувших населённых пунктах, восстанавливать там инфраструктуру. А потому на местах должны поддерживать каждую семью. И делать так, чтобы народ возвращался в село.

Барахтайся как хочешь…

- Кого же сегодня заманишь из города в деревню?

- На самом деле не всем городская жизнь нравится. Мы ведь страна аграрная. И все городские в третьем поколении были крестьянами. Потому и тянет народ к земле зов крови, что называется. Я знаю много людей, которые с удовольствием переехали бы в село, были бы условия. Тем более, что примеры есть. У нас в Чертковском районе в 63-м году исчез хутор. А потом туда приехала одна семья. Сегодня хутор снова живёт: там уже второе поколение фермеров. У одного хозяина двое детей, у другого трое. Молодёжь занята в хозяйстве, в город ехать не хотят! И таких энтузиастов тоже немало.

Я был на ферме у одного ирландца, профессора Дублинского университета, известного в мире математика. Хозяйство ему не приносит дохода, но это его семейное дело. Представьте: человек приезжает домой, снимает пиджак, надевает сапоги и начинает убирать навоз. И государство этот интерес всячески поддерживает, чтобы люди оставались на земле.

- А почему бы, например, государству не выкупать брошенные дома и не продавать желающим по льготной цене? Скажем: мы тебе дешёвую землю, а ты, будь добр, занимайся хозяйством, поднимай село...

- Идея хорошая, но здесь тоже нужно делать по уму. Например, в Орловской области в 80-х годах приняли программу «100 вымирающих хуторов». Там даже за бюджетные деньги настроили новые дома. Народ сперва поехал туда, а потом вдруг разбежался. Представьте: дают дом вроде бы готовый, но до ума не доведённый. Та же история с сельхозпостройками. И всё это в кредит на 40 лет. Любой подумает: на кой чёрт этот хомут? Фактически программа провалилась.

Фермерский труд неблагодарный: то неурожай, то с ценами катавасия. В развитых странах государство оплачивает работу консультантов, которые помогают крестьянам. Кроме того, всё фермерство организовано в ассоциации и кооперативы. Для создания общей собственности - постройки элеватора, покупки накопителя молока или оборудования для сортировки овощей дают субсидии. У нас подобные кооперативы на бумаге числятся, но на деле их нет. И без господдержки, которой у нас тоже фактически нет, они неэффективны…

Кому на земле жить хорошо

От Азова до крошечного села на берегу Таганрогского залива всего порядка 50 км. Но, как сюда попасть, знают только местные фермеры.

На повороте в село нет ни указателей, ни фонарей, ни единой души. А живут в хуторе Ровном ровным счётом две семьи - СИМЕНЬ и ЮРЧЕНКО .

- Мы приехали в село в девяностые. Тогда здесь действительно не было ни души: дома стояли пустые, - вспоминают супруги Симень. - Но говорят, раньше в Ровном всё было по-другому. Молодёжь работала в совхозе Приморском, ребятишек в школу возили в Семибалки, стоял клуб, были магазины. А потом селяне разъехались кто куда, хаты разобрали по кирпичикам. От шумного посёлка осталось всего два дома, да и те, когда мы въехали, стояли без окон, без дверей.

Вода из колодца, баллоны с газом и связки дров по углам - из коммуникаций у нас в хатах только электричество. Мы здесь всё обустроили сами: сложили печь, раскопали колодец, подвели к нему насос. Газа в месяц по баллону уходит, света на 2 тысячи нагорает. На пенсию сильно не разгуляешься. Благо, дети из Ростова и Семибалок приезжают, помогают.

Жаловаться грех: всё здесь для жизни есть. А в городе как? Чуть какая авария, сразу жизнь останавливается. А мы здесь сами себе хозяева. Всё своё - и вода, и тепло, и еда. Хлеб печём, а мясо - вон по двору бегает. Так и курочка-то без химии.

А посмотрите, природа какая: ну просто сказка! Охотники фазанов и зайцев стреляют. Лисы наших кур тягают. Как-то раз даже из соседнего лесхоза приблудился олень. Разве в городе такое увидишь? Здесь же природа летом ну просто сказка: все родственники приезжают на Павло-Очаковскую косу купаться - до неё рукой подать. Водичка чистая, луга в цвету, воздух свежий, соловьи поют... одним словом, благодать!

«Я покину родимую хату...»

Чертковский район - один из самых проблемных на северо-западе области. За последние десять лет население здесь сократилось более чем на 3000 человек.

Почему это происходит, рассказал местный житель, бывший фермер Андрей ВЕЛОНЕНКО .

- Переехать в город? Да с удовольствием! Было бы только куда. Квартиру нигде не купишь, снимать дорого, да и не таскаться же всю жизнь с места на место. У меня ведь семья. Детей постараюсь в городе устроить. А здесь делать абсолютно нечего. Работы нет, молодёжь вся уехала.

Когда-то было у меня своё хозяйство: 80 га, комбайн, трактор. Выращивал подсолнечник, ячмень, овёс. Да в прошлом году пришлось закрыться: севооборот слишком маленький. Теперь работаю трактористом, землю сдаю в аренду. Мелкому фермеру выжить просто невозможно. Налоги и цены на солярку, технику всё выше. А закупочные цены всё ниже. Работают селяне себе в убыток: сколько даст закупщик денег, столько даст.

Говорят, нас поддерживает государство. Да только реальной помощи нет. Та же льготная солярка на самом деле не намного дешевле: разница 2-3 рубля за литр. А чтобы попасть в программу, бумажек в жизни не соберёшь. Вот и перебиваются люди как умеют, а потом бросают всё к чёрту...

Семь миллиардов для села

Заместитель губернатора, министр сельского хозяйства и продовольствия Ростовской области Вячеслав ВАСИЛЕНКО:

- На Дону реализуются мероприятия по улучшению жилищных условий граждан, проживающих в сельской местности, в том числе молодых семей и молодых специалистов, по развитию газификации, водоснабжения и сети автомобильных дорог в сельской местности. За пять лет финансирование составило семь миллиардов рублей. Повысились уровень газификации села (с 48,4% до 54,6%), уровень обеспеченности питьевой водой (с 50% до 55,3%).

Подключено к центральному отоплению и газифицировано около 25 тысяч домов. Получили господдержку на жильё более 2,7 тысячи семей, в том числе 1,8 тысячи молодых семей, молодых специалистов. В каждой семье растут дети. Таким образом, мы создаём комфортные условия проживания в сельской местности, и в первую очередь специалистам, занятым в агропромышленном комплексе.

Результатом действия программы стал рост рождаемости на селе. В 2008 году он составил 2,6%, в 2012 г. - 6,8%.

Не числом, а умением

На самом деле процесс сокращения количества людей, занятых в сельском хозяйстве, идёт во всех странах, но подходы к решению проблемы разные. Например, в Дании фермер может купить 3 фермы, где есть жилые дома и сельхозпостройки. Но при этом он или члены его семьи обязаны там жить и вести хозяйство. Политика такая: ты здесь хозяин, но не имеешь права уничтожать национальное достояние страны - ферму. И второе: в Европе эти земли продают только своим гражданам.

Другой яркий пример - США, где 8% фермерских хозяйств (это 180 тысяч) производят 80% сельхозпродукции. В 90-х годах у них началось сокращение ферм. Тогда были приняты меры поддержки молодых фермеров и женщин- фермеров. И к 2010 году хозяйств было уже 2 млн 200 тысяч! У нас же, согласно переписи 2010 года, их всего порядка 140 тысяч - и крупных, и малых. В развитых странах понимают: если люди уходят с территории, разрушается инфраструктура, идёт деколонизация земли. У нас этот процесс со стороны власти абсолютно не контролируется. Хотя на бумаге в той же концепции всё очень грамотно расписано...

Пятиэтажное здание, состоящее из трех соединенных корпусов. Имеет длину 70 метров и ширину 15. Большинство окон первого этажа заколочены досками, главный вход заложен кирпичом, но зайти можно с лестниц, которых в здании две. На первом этаже во многих комнатах на всю стену нанесены рисунки различной советской тематики от космоса до традиций русских народов. За зданием находится вышка сотовой связи большинства операторов города,...

Остальное →

В соответствии с планом развития угольной промышленности в 1926 году была заложена шахта № 142, а в 1929 - шахта № 142-бис, которая была сдана в эксплуатацию в августе 1931 года. В 1935 г. шахта № 142-бис была переименована в шахту имени Кирова. Закрыта в 1995 году. На территории расположен административно бытовой комплекс шахты, здравпункт, ВГСЧ, ламповая, прачка, баня и много чего другого. Недалеко от этого комплекса сооружений расположен...

Стройки →

Цех делится на достроенные и недостроенные пролеты в виде железобетонного скелета. Общая длина объекта 370 на 160 метров. В недостроенных пролетах отсутствует крыша и растут не первое десятилетие деревья и кустарники. В достроенных присутствует оборудование и охрана. Круглосуточно обитают собаки, лающие на любой звук.

Учреждения →

Здание начальной школы в одном из поселков области. Заброшено приблизительно в 2010х годах. Двухэтажное строение имеет симметричную структуру в два крыла, расположение лестниц и туалетов. Спортзал находится в центре второго этажа. Сначала здание охранялось сторожем, но в 2016 году его убрали и в здании начали бить стекла, пропадать предметы интерьера. Отсутствует пианино. Сейчас у здания открыты большинство дверей. Вход свободный.

Города →

Небольшой покинутый хутор на 5 участков с полуразрушенными домами. Участки довольно густо успели зарасти мелкими деревьями и кустарниками. Жители покинули свои дома ранее 2013 года и максимум, что прописаны в этом хуторе. Обнаружено несколько полуобвалившихся погребов и один колодец без фундамента и надстройки, в который можно провалиться. Жители соседних деревень разобрали дома на стройматериалы и дрова, поэтому только у одного осталась...

Остальное →

Старинный советский магазин, который пустует уже несколько десятков лет. Дверь сбоку не закрыта. Внутри почти ничего нет, кроме старого советского деревянного сектора прилавка и скрепленных четырех кресел. Стекла целы, потому что за зданием следят местные из-за того, что магазин находится почти в центре села.

Остальное →

Трехэтажное административное здание шахтоуправления имеет два крыла и П-образную форму. Заброшено ранее 2013 г. и раскуплено арендаторами. Центральный и самый крупный корпус здания заброшен и вход на конец лета 2018 свободный. У здания, несмотря на разруху, остались внутри советские атрибуты интерьера. В актовом зале пусто, но на одной из стен изображены Ленин и сюжеты времен индустриализации СССР. На третьем этаже есть выход на два...

Стройки →

Строительство остановлено ранее 2008 г. Здание длиной 30 и шириной около 18 метров стоит с этого времени без внутренней отделки и прочих коммуникаций. Со временем демонтировали лестничные пролеты, чтобы не было нежелательных посетителей. Имеет один подъезд и 5 квартир на каждом этаже судя по планировке. Стройка окружена забором, который без труда можно перелезть. Охраны при посещении не обнаружено.

В этих землях Неклиновского района, где река Миус выписывает причудливые петли, пробираясь сквозь заросли камыша, местные жители до сих пор находят следы той страшной войны. Осколки снарядов, заброшенные могилы неизвестных солдат...

Старожилы вспоминают, что во время затяжных боёв с фашистами под Матвеевом-Курганом вода реки багровела от крови, а берега были сплошь покрыты телами погибших.

«Бомбили всё: и город, и близлежащие сёла, и маленькие хутора, рассыпанные на окраине района», - вспоминают местные жители.

Заброшенное здание бывшего хуторского клуба. Фото: АиФ-Ростов/ Юлия Панфиловская

Например, хутор Жатва, где жили-то тридцать семей, фашисты буквально засыпали снарядами. Обстрелы мешали копать ямы, и убитых бросали в большой колодец посреди хутора. За несколько часов он был забит до верху...

«Как люди всё это пережили, одному Богу известно, - говорит пенсионерка Нина Лазуткина. - Впрочем, когда немца прогнали, люди за год всё привели в порядок, поправили хаты, засадили поля, починили дороги. А сейчас, казалось бы, войны-то и нет, вот только живём мы в разрухе. Может, кому-то просто выгодно, чтобы эти места, за которые стояли насмерть наши отцы и деды, сгинули с лица земли?»

Жатва на закате

От села Большая Неклиновка до маленьких хуторков Жатва и Палий всего восемь километров. И эти несколько километров отрезают хуторян от цивилизации...

«Мы уже привыкли жить здесь как проклятые, - признаётся пенсионерка Валентина Грохотова. - Автобусы к нам не ходят, дорога разбита. Я, чтобы как-то выжить на пенсии, берусь то за одну подработку в селе, то за другую. И каждый день хожу восемь километров пешком туда и столько же обратно вдоль поля. Укрыться от жары, дождя или снега негде. На днях такое пекло было, что думала, уже не доберусь. Стою под палящим солнцем, голова кружится, и даже позвать на помощь некого. Рядом только Палий, где остались жить несколько семей, да и те старики. Хоть вой, всё равно не услышат, а услышат, так не прибегут: сколько у них тех сил осталось... Помрут они скоро один за другим, и зарастут их одинокие дома бурьяном, как все остальные соседские хаты. Та же участь ждёт и нашу Жатву».

Хутор Жатва в несколько раз больше хуторка Палий, в котором осталось шесть жилых домов. Когда-то здесь на тридцать домов были своя колхозная бригада, где трудились хуторяне, детский сад, школа и клуб. А в лихие
90-е всё развалилось. С тех пор хутор, утопающий в подсолнечных полях и зелёной рощице, стал угасать. Молодёжь уехала в поисках лучшей жизни. Те, кто побогаче, подкопили деньжат, продали хаты и перебрались в Большую Неклиновку или в Покровское. Остались одни пенсионеры да несколько семей, которые верили, что стоит только переждать тяжёлые времена, и всё наладится. Тем более, что ещё в советские годы вдоль хутора протянули газовую трубу. Обещали, что подключат каждый дом.

Пенсионерка Нина Лазуткина: восемь километров до цивилизации нужно пройти пешком. Фото: АиФ-Ростов/ Юлия Панфиловская

«И вот всю жизнь мы ждём газа, хоть до него рукой подать, - сокрушается пенсионерка Лидия Фёдоровна Иващенко. - Так и топим углем, дровами да баллоны возим. А тонна угля, между прочим, стоит восемь тысяч рублей. На зиму нужно четыре тонны. С нашими пенсиями тёплая хата становится роскошью. На все наши просьбы власти отвечают: мол, нерентабельно хутор к трубе подключать, живите по старинке. Мы бы и не против жить по старинке, если бы только к нам относились, как раньше, с уважением. Я ветеран труда, в своей бригаде всю жизнь дояркой проработала, а ради чего? Ради того, чтобы на нас рукой махнули? Да что там газ! У нас тут ни магазина, ни аптеки. Многие пенсионеры собираются, составляют списки и просят кого-нибудь съездить в райцентр. К морозам приходится готовиться загодя: запасать продукты, сушить сухари, везти баллонами газ. Как снегопад, так мы несколько дней отрезаны от мира».

Думали ли люди, которые всю жизнь тут пропахали, что на финише жизни останутся забытыми? «Скорая»-то и в хорошую погоду едет полчаса, а в непогоду хоть ложись и помирай.

Богом забытые

Газовая труба и близость к райцентру стали главными причинами, по которым многодетная семья Ляшенко перебралась сюда десять лет назад. И именно они стали капканом для матери троих детей Светланы. Несколько лет назад она потеряла мужа, также ей пришлось забрать к себе больного отца. Сегодня женщина держит четверых коров и коз, чтобы как-то прокормить детей и старого человека:

«Из-за того, что у нас здесь не ходит транспорт, я даже молоко не могу возить на рынок, сдаю в полцены частным перекупщикам. Весь заработок уходит на продукты, лекарства и уголь. Вот уже много лет я продаю отцовскую хату в Палиях, желающих посмотреть её было много, но как только люди слышат, что у нас нет газа и даже возможности его подключить, сразу бросают трубку».

Пугает людей и отсутствие общественного транспорта. Раньше местных подбирал школьный автобус, но сегодня водитель никого не берёт: строго запрещено.

Хутор жатва умирает. Фото: АиФ-Ростов/ Юлия Панфиловская

«Это и понятно, у нас одно время с детьми ездил туберкулёзник, мы как об этом узнали, сами шум подняли, - объясняет Светлана. - Очень много молодых семей ищут недорогие дома на материнский капитал, и у нас здесь почти всё выставлено на продажу. Но люди приезжают, смотрят и разворачиваются обратно. У нас новосёлов много лет не было. Одни только хату купили. Видать, прижала жизнь, деваться совсем некуда... Каждое утро мы видим, как парень идёт вдоль поля на работу, а на плечах у него сидит малыш. Папа идёт в Большую Неклиновку и ведёт ребёнка в детский сад за семь километров от дома... Ходят слухи, что они скоро отсюда съедут. Хутор вымирает. Люди за любую соломинку цепляются, чтобы убежать отсюда. И дело не в том, что все обленились, не хотят жить на земле или стремятся за длинным рублём в город, а в том, что просто вынуждены покидать свои дома. Я иногда смотрю на своих детей и думаю, за что им выпала такая жизнь, в Богом забытом месте? У нас ни одной детской площадки нет, клуб, который когда-то был культурным центром, давно забит досками. Жизнь умирает. А ведь места здесь сказочные, земли богатые. И чтобы возродить хутора, требуется не так уж и много - газ да транспорт. И поедут сюда люди. И, может, снова возродится наша малая родина».

И зарастёт всё бурьяном?

Чаша терпения переполнена и из-за проблем с водой. Единственный колодец в хуторе, из которого люди брали питьевую воду, обмелел. Вода в нём мутная, приходится отстаивать, прежде чем пить или готовить на ней. Да и в частных колодцах не лучше вода, подходит только для полива огородов и скота. Многие вынуждены покупать воду в бутылках, но для этого опять же нужно сначала добраться до райцентра.

«Вот как жить в таких условиях хоть старому, хоть молодому? - спрашивает Лидия Иващенко - Думаю, хутор доживает свои последние годы. Вымрут старики, перестанут к ним дети приезжать, и зарастёт тут всё бурьяном, как уже зарос соседский Палий. И пропадём мы с карты донского края, будто и не было нас здесь никогда? Получается, предали нас, ещё живых, забвению. Сил бороться уже не осталось. У нас в хуторе живёт одна активистка - Света, она всё время пыталась чего-то добиться, собирала народ, писала письма, обращалась в администрацию. Пока она шевелилась, у нас надежда хоть какая-то была. А недавно у Светланы тяжело заболел муж. Рак. Лекарства дорогущие, в больницу не наездишься. И угасает мужик у неё на глазах. «Гори оно всё пропадом!» - говорит теперь Света и почти не выходит из дому. Днями напролёт сидит рядом с умирающим мужем. Сколько ему ещё осталось, один Господь знает. Впрочем, как и нашему хутору...»