В сентябре 1941 ссср присоединился к атлантической хартии. Атлантическая хартия: структура, история и последствия

Cпустя два месяца после подписания в Лондоне декларации был сделан новый шаг на пути к созданию международной организации. Этот шаг был результатом исторической встречи президента Рузвельта и премьер-министра Черчилля.

В августе 1941 года успехи держав оси все еще продолжались. Так, по крайней мере, казалось. Тщательно инсценированные встречи Гитлера и Муссолини, неизбежно приводившие к «полному согласию», производили впечатление грозных предзнаменований. Германия напала на Советский Союз, но мощь этого нового союзника еще не выявилась. Вместе с тем, Соединенные Штаты Америки, хотя и оказывали союзникам моральную и материальную поддержку, тоже еще не вступили в войну.

14 августа 1941 года || Совместное заявление

14 августа президент Рузвельт и премьер-министр Черчилль после совещания «где-то в Атлантическом океане», за обладание которым шла отчаянная борьба, опубликовали совместную декларацию, которой суждено было войти в историю под именем «Атлантической хартии» .

Этот документ не был договором между двумя державами. Он не был также изложением какой-либо определенной официальной программы устроения мира. Как указывалось в самом документе, он только подтверждал «некоторые общие принципы национальной политики названных стран (США и Великобритании), принципы, на которых они базировали свои надежды на лучшее будущее мира».

Атлантическая хартия

Всемирная организация

Из восьми пунктов Атлантической хартии два имели прямое отношение к вопросу о международной организации.

Шестой пункт - свобода от нужды и страха

«После окончательного уничтожения нацистской тирании» гласил пункт шестой, президент США и премьер-министр Соединенного Королевства «надеются на установление мира, который даст всем странам возможность жить в безопасности на своей территории, а также обеспечить такое положение, при котором все люди во всех странах смогут жить, не зная ни страха, ни нужды».

Седьмой пункт - свобода морей

В пункте седьмом говорилось, что такой мир должен предоставить всем возможность свободно, без всяких препятствий, плавать по морям и океанам.

Организация в пользу мира

Восьмой пункт - разоружение государств-агрессоров, общее разоружение после войны

Заключительный пункт Хартии содержал следующие контуры организации в пользу мира:

«Они (президент США и премьер-министр Соединенного Королевства) считают, что все государства мира должны по соображениям реалистического и духовного порядка отказаться от применения силы, поскольку никакой будущий мир не может быть сохранен, если государства, которые угрожают или могут угрожать агрессией за пределами своих границ, будут продолжать пользоваться сухопутными, морскими и воздушными вооружениями. Черчилль и Рузвельт считают, что впредь до установления более широкой и надежной системы всеобщей безопасности такие страны должны быть разоружены.

Англия и США будут также помогать и поощрять все другие осуществимые мероприятия, которые облегчают миролюбивым народам избавление от бремени вооружений».

Основные принципы международной справедливости

Основные принципы международной справедливости получили выражение и в других пунктах Атлантической хартии: отказ от экспансии; отказ от территориальных изменений, без свободно выраженного желания заинтересованных народов; право каждого народа избирать себе форму правления; доступ для всех стран, на равных основаниях, к мировым источникам сырья.

Высокий уровень жизни, экономического развития и социального обеспечения

Пятый пункт - глобальное экономическое сотрудничество и повышение благосостояния

В нем оба государственных деятеля декларировали свое желание осуществить полное сотрудничество между всеми странами в экономической области с целью обеспечения для всех более высокого уровня жизни, экономического развития и социального обеспечения.

Послание надежды

Атлантическая хартия была составлена двумя выдающимися представителями современной демократии. Было очевидно, что ей обеспечена полная моральная поддержка со стороны Соединенных Штатов. Атлантическая хартия произвела поэтому глубокое впечатление на союзников. Она была предвестником надежды для оккупированных стран. Она указывала на реальную возможность создания всемирной организации, основанной на незыблемых началах международной морали.

24 сентября 1941 года || Обязательство сотрудничества

Вскоре после встречи Черчилля с Рузвельтом в Лондоне состоялось совещание представителей 10 правительств. На этом совещании было принято торжественное обязательство укреплять сотрудничество и оказывать всяческую поддержку при проведении в жизнь основных принципов Атлантической хартии. Соответствующая декларация была подписана 24 сентября представителями Советского Союза и следующих девяти оккупированных стран Европы: Бельгии, Чехословакии, Греции, Люксембурга, Нидерландов, Норвегии, Польши, Югославии и представителями французского генерала де Голля.

Еще во время войны в Испании, когда военные и военно-политические усилия СССР непосредственно столкнулись с соответствующими усилиями Германии и Италии, Великобритания и Франция придерживались известной политики «невмешательства», которая на деле способствовала победе франкистов. Эту политическую линию Великобритания и США фактически продолжали во время Великой Отечественной войны вплоть до июня 1944 г.

Еще до начала Второй мировой войны премьер-министр Великобритании (с 28 мая 1937 по 10 мая 1940 г.) Н. Чемберлен проводил пресловутую политику «умиротворения» агрессора. В рамках этой политики он выдвинул «план Зет». Он писал об этом: «…имеется неповторимая возможность достичь англо-немецкого понимания… Германия и Англия являются двумя столпами европейского мира… и поэтому необходимо мирным путем преодолеть наши нынешние трудности… Наверное, можно будет найти решение, приемлемое для всех, кроме России. Это и есть план Зет» .

Со своей стороны Германия стремилась к прочному союзу с Англией, союзу, в котором Германия играла бы ведущую роль. Исходя из этого, Германия не стремилась к военному поражению Англии. Так, в июле 1940 г. Гитлер откровенно говорил приближенным: «…Если Англия будет разбита… Британская империя распадется. Пользы от этого Германии никакой. Пролив немецкую кровь, мы добьемся чего-то такого, что пойдет на пользу лишь Японии, Америке и другим» .

Известно и другое высказывание Гитлера: «Все, чего он хочет от Англии - это признания германских позиций на континенте… Целью является заключить с Англией мир на основе переговоров», так как «наши народы по расе и традициям едины» .

Политика Германии в 1939-1944 г.г. полностью следовала в русле этих взглядов Гитлера и других руководителей страны. Именно этим объясняется и беспрепятственная эвакуация английских войск под Дюнкерком в мае 1940 г., и полет Р. Гесса в Шотландию в мае 1941 г. Воздушное наступление на Англию преследовало цель только запугать Англию и склонить ее к мирным переговорам.

Новый (с 10 мая 1940 г.) премьер-министр Англии У. Черчилль в отличие от своего предшественника не допускал возможности примирения с Германией на ее условиях и «превращения (Англии) в вассальное государство гитлеровской империи». Претендентом на господство в Европе он мог признать только Англию при покровительстве и верховенстве США. Только последним и объясняется более «достойная позиция и политика» Черчилля по сравнению с политикой и действиями Н. Чемберлена.

Что касается США, то они способствовали развязыванию II мировой войны, поощрив Англию и Францию отказаться от умиротворения, когда Германия готовилась напасть на Польшу. Руководство США ясно дало понять, что если Англия и Франция не объявят войну Германии в случае ее агрессии против Польши, они, в свою очередь, не смогут рассчитывать на помощь США. По свидетельству посла США в Англии Д. Кеннеди, «ни французы, ни англичане никогда бы не сделали Польшу причиной войны, если бы не постоянное подстрекательство Вашингтона…» . В телефонных разговорах летом 1939 г. президент непрерывно предлагал (Кеннеди) подложить горячих углей под зад Чемберлену.

Правительство США способствовало развязыванию полномасштабной войны в Европе, так как это могло помочь разрешить внутренние трудности. Ведь после начала войны за океаном закон о нейтралитете уже был не нужен. Внесение предложения об изменении закона обосновывалось в Конгрессе США следующим образом: «Положение с промышленным производством и занятостью в нашей стране ныне столь плачевно, что дальнейшие препятствия на пути экспорта приведут к банкротству значительные промышленные районы США» .

3 ноября 1939 г. закон о нейтралитете был изменен Конгрессом и введен принцип «плати и вези». США начали продавать Франции и Англии самолеты, устаревшее оружие (оставшееся на складах после Первой мировой войны) и другие средства для обороны.

В феврале 1940 г. президент США направил в Рим, Берлин, Париж и Лондон «с целью неофициального рассмотрения возможности установления мира» в Европе заместителя госсекретаря С. Уэллеса. В Берлине к рассуждениям американского «ангела мира» отнеслись так, как «встретили бы в публичном доме продажу Библии» (по словам американской «Белой книги» 1940 г.). атлантический хартия черчилль рузвельт

«Странная война» в Европе сменилась развертыванием германского наступления, администрация США ограничилась лишь моральной поддержкой Франции. После ее капитуляции США начали оказывать не столь значительную материальную помощь Англии, не забывая вывозить в США все то, что могло бы укрепить мощь Германии в случае ее победы над Англией - документацию в области атомных исследований, радиолокации, реактивных двигателей, химического оружия, средств ПВО и т.д.

В конце 1940 г. американцами была решена загадка немецкой шифровальной машины «Энигма» и Рузвельт с удовлетворением узнал о предстоящем нападении Германии на СССР. С этих пор президент невоюющих Соединенных Штатов мог ежедневно следить за развертыванием вермахта к походу на Восток.

Тем временем Конгресс США принял закон № 1776 - «закон о помощи демократиям», известный в истории как ленд-лиз. Сторонники принятия закона в Конгрессе утверждали: «Мы пойдем на объявление войны Гитлеру в момент, который мы сами изберем… Промышленная мощь Америки, которая придет на помощь английским людским ресурсам, позволит Англии избежать поражения без потери хоть одного американского солдата…, а тогда придет черед Америки выступить лидером и указать путь» .

Поправки к закону, имевшие целью заранее исключить СССР из числа получателей помощи по ленд-лизу, были большинством Конгресса отвергнуты. Отменено было также «моральное эмбарго» на торговлю с СССР, как только Рузвельт узнал о «плане Барбаросса».

22 июня 1941 г. исполнилось страстное желание правящих кругов США и всего Запада - Германия напала на СССР. 24 июня Рузвельт сообщил на пресс-конференции, что США окажут помощь СССР, однако приоритет в ее получении останется за Англией.

В газете «Нью-Йорк таймс» в тот же день появилось заявление сенатора и будущего вице-президента, а затем президента США после смерти Рузвельта 12 апреля 1945 г. Г. Трумена: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и таким образом пусть они убивают как можно больше, хотя я не хочу победы Гитлера ни при каких обстоятельствах» . Аналогичное заявление сделал и английский министр Мур Брабазон, утверждавший, что лучшим исходом борьбы на восточном фронте было бы взаимное истощение Германии и СССР.

Вскоре после начала войны, 30-31 июня 1941 г. специальный помощник президента США Г. Гопкинс вел по поручению своего шефа переговоры в Москве и убедился в громадных силах СССР. Гопкинс подтвердил то, во что уже верил Рузвельт, - Советский Союз удержит фронт. Поэтому Рузвельт вдвойне не видел необходимости бросаться в войну.

Двойственность отношения Америки к Великобритании сфокусировалась на трех вопросах: собственной антиколониальной традиции Америки; характере военной стратегии; облике послевоенной Европы. Собственно говоря, Россия тоже была огромной империей, но российские колонии являлись составной частью ее территории, и русский империализм не воспринимался американским сознанием точно так же, как британский колониализм. Черчилль мог жаловаться, что сравнение Рузвельтом «тринадцати колоний» с британскими владениями XX в. демонстрировало «затруднительность сопоставления ситуаций в разные столетия, когда обстановка и материальные факты разительно отличаются друг от друга...» . Рузвельт, однако, стремился не столько к безупречным историческим аналогиям, сколько к утверждению фундаментальных американских принципов. На первой же встрече с Черчиллем, когда оба лидера провозгласили Американскую хартию, Рузвельт настаивал на том, чтобы хартия была применима не только к Европе, но и ко всему миру, включая колониальные территории: «Я твердо придерживаюсь того убеждения, что если мы собираемся обеспечить стабильный мир, он должен включать в себя развитие отсталых стран... Не могу поверить, что мы можем вести войну против фашистского рабства и в то же время бездействовать в деле освобождения людей по всему миру от последствий отсталой колониальной политики» .

Британский кабинет военного времени отверг подобную интерпретацию: «...Атлантическая хартия... была адресована нациям Европы, которые мы надеемся освободить он нацистской тирании, а не предназначалась для решения внутренних вопросов Британской империи или для оценки отношений между Соединенными Штатами и, к примеру, Филиппинами» . Ссылка на Филиппины была специально сделана Лондоном для того, чтобы ввести в рамки «избыток чувств» со стороны Америки и показать американским лидерам, что они могут потерять, если доведут свои аргументы до логического завершения. И все же это был выстрел, не достигший цели, ибо Америка на деле следовала тому, что проповедовала, и уже решила предоставить независимость своей единственной колонии, как только кончится война.

Итак, результатом политических стратегий лидеров Англии и США стало подписание 14 августа 1941 г. Атлантической хартии.

14 августа 1941 г. американский президент Франклин Рузвельт и британский премьер-министр Уинстон Черчилль на борту английского линкора «Принц Уэльский» в бухте Арджентии (Ньюфаундленд) подписали совместную декларацию, которая получила название «Атлантической хартии». Хартия стала одним из главных программных документов антигитлеровской коалиции. Документ должен был определить устройство мира после победы союзных держав во Второй мировой войне, несмотря на тот факт, что США в войну ещё не вступили (война была объявлена лишь после атаки японцев на американскую базу в Пёрл-Харборе 7 декабря 1941 г.). 24 сентября 1941 г. СССР объявил о присоединении к этой декларации. При этом Москва подчеркнула, что применение принципов Атлантической хартии «должно будет сообразоваться с обстоятельствами, нуждами и историческими особенностями той или другой страны».

Во время переговоров, которые начались в начале августа, британский премьер убеждал американцев, что львиная доля ленд-лиза должна принадлежать Британии, т. к. помощь Советскому Союзу только затянет его неизбежное поражение. По его мнению, русские не устоят, хотя и оказались сильнее, чем предполагалось. Он убеждал США вступить в войну как можно скорее. На совещании военных представителей обеих сторон британцы продолжали гнуть свою линию по вопросу ленд-лиза. Британские военные предлагали американцам поставлять как можно больше материалов по ленд-лизу Англии и как можно меньше СССР. Они не верили в способность России оказать длительное сопротивление вермахту. Кроме того, выразили опасения, что военные материалы будут захвачены немцами и усилят мощь их вооруженных сил.

Ещё одним вопросом, где Черчилль и Рузвельт разошлись во мнениях, была проблема свободы торговли. Американский президент предложил после завершения войны ввести самую широкую свободу торговли. Учитывая лидирующие позиции американской экономики в мире, этот шаг был наиболее выгоден Соединенным Штатам. Британцы не хотели давать США свободного допуска к рынкам своих колоний и доминионов. Контроль над экономикой зависимых территорий был основой имперского величия Англии.

Этот документ не был обычным соглашением между двумя государствами. Хартия также не была изложением какой-либо определенной официальной программы устройства послевоенного мирового порядка. Как говорилось в самом документе, декларация только подтверждала некоторые общие принципы национальной политики Соединенных Штатов и Великобритании, «принципы, на которых они основывали свои надежды на лучшее будущее мира».

Из восьми пунктов документа два имели прямое отношение к проблеме создания международной организации. В пункте шестом говорилось о надежде на установление мира, где все страны получат возможность жить в безопасности на своей территории, обеспечить положение, при котором люди будут жить, «не зная ни страха, ни нужды».

В пункте седьмом Атлантической хартии сообщалось, что в послевоенном мире будет предоставлено право свободно, без всяких препятствий и барьеров, плавать по морям и океанам (принцип свободы морей). А в заключительном, восьмом пункте документа содержался план всеобщего послевоенного разоружения. По соображениям «реалистического и духовного порядка» предлагалось отказаться от применения силы, так как мир нельзя сохранить, если страны будут иметь возможность пользоваться сухопутными, морскими и воздушными вооружениями. Государства-агрессоры предлагалось разоружить. Соединенные Штаты и Англия обещали поощрять и помогать миролюбивым народам в «избавлении от бремени вооружений».

Основные принципы будущей мировой справедливости были выражены и в других пунктах совместной декларации:

Отказ от территориальных претензий со стороны Соединенных Штатов и Англии (пункт первый);

Отказ двух держав поддержать территориальные изменения, которые не находятся в «согласии со свободно выраженным желанием заинтересованных народов» (пункт два);

Право наций на выбор своей формы правления, восстановление «суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путем» (пункт три).

Свободный доступ всех стран, великих или малых, к мировой торговле и сырьевым ресурсам, необходимым для экономического процветания государств (пункт четыре).

В пятом пункте была намечена цель создаваемой мировой организации: глобальное экономическое сотрудничество, которое должно было привести к повышению благосостояния, развитию экономик, росту социального обеспечения.

В целом хартия имела демонстративный характер. Она была должна показать ведущую роль США и Великобритании в будущем Новом мировом порядке. В то же время между двумя державами имелись серьёзные противоречия в видении будущего мира. Лондон стремился сохранить свои позиции в мире, а Вашингтон стать «царем горы». Кроме того, лидеры двух великих держав не указали пути к уничтожению нацизма и фашизма в Европе. Американцы и британцы не спешили открыть «второй фронт» в Европе, хотя имели огромные военно-экономические возможности. Не было конкретики и по поводу разрушения колониальной системы.

Перед вторым завтраком мы с Франклином заглянули на несколько минут к отцу. Едва мы успели поздороваться с ним и спросить о здоровье матери и остальных родственников, как он сказал:

Я поручил Уотсону привезти для вас вот это,- и он подал мне аксельбанты адъютанта при главнокомандующем.- Только на несколько дней,- добавил он, улыбаясь, и вручил Франклину аксельбанты морского образца.

Ты прекрасно выглядишь, папа. Но что это такое? Рыболовная экскурсия?

Отец расхохотался:

Так думают газеты. Они считают, что я ловлю рыбу где-то возле залива Фэнди,- Он, как ребенок, радогёг1лся тому, что ловко обманул журналистов, отправившись на президентской яхте «Потомак» в Огасту в штате Мэн. Затем он объяснил нам, в чем дело:

Я должен встретиться здесь с Черчиллем. Он прибывает сюда завтра на «Принце Уэльском». С ним Гарри Гопкинс.

Отец откинулся назад, чтобы посмотреть, какое впечатление произведет на нас его сообщение. Очевидно, впечатление было сильным. Зеркала поблизости не было, и я не мог видеть выражения своего лица, но отца оно очень развеселило.

Прежде чем продолжать свой рассказ, я хочу упомянуть о корреспондентах при Белом доме, которых отец не взял с собою. Он сделал это потому, что, по договоренности с Черчиллем, эта первая их встреча не должна была освещаться ни репортерами, ни фотографами. Выполнив свое обязательство, отец восхищался тем, что ему удалось сбить газетчиков с толку, как восхищается двенадцатилетний мальчик, играя в полицейских и разбойников, когда ему удается ускользнуть от товарища, пытающегося «следить» за ним. Однако на следующий децъ Черчилль прибыл в сопровождении целой свиты журналистов, не слишком искусно загримированных под чиновников министерства информации. Это был первый, но не последний сюрприз такого рода, преподнесенный Черчиллем отцу.

Что касается рыбной ловли, то один раз отцу действительно удалось поудить. Это было за день до моего приезда. Он поймал рыбу, породу которой никто на корабле не смог определить.

Отправьте ее в Смитсоновский институт,- сказал отец и в течение всей поездки больше не пытался заниматься рыбной ловлей.

Выбор Арджентии для первого совещания отца с Черчиллем во время войны определялся многими соображениями. Интересы безопасности требовали, чтобы встреча состоялась не в Вашингтоне; если бы она произошла там, сплетни и слухи умалили бы ценность ее возможных результатов. И отец и премьер-министр были моряками; именно как моряки они встретились в последний раз в 1919 г.; мысль о свидании в море не могла не пленить воображения обоих. Ясно было, однако, что они не могли встретиться в открытом море из-за германских подводных лодок. Где же? В какой-нибудь хорошо защищенной га-рани на малонаселенном участке побережья или на острове в Атлантическом океане. Азорские острова? Поскольку они принадлежат Португалии, вопрос о них отпадал. Лично я избрал бы Бермудские острова или один из Вест-Индских островов. Даже в августе на Ньюфаундленде мрачно и холодно; большую часть времени все затянуто туманом, и солнце там редкий гость. Однако Ньюфаундленд имел и очевидные преимущества - он мало населен, поблизости было расположено много английских, канадских и американских войск, и, главное, никакое сосредоточение военных кораблей в гавани Арджентии не могло вызвать толков, так как наш флот уже создавал там базу.

Итак, я очутился в Арджентии, предвкушая несколько дней отдыха от повседневных дел.

За вторым завтраком и в холодные серые предвечерние часы мы с отцом предавались безделью в его каюте, обмениваясь семейными новостями. Некоторое время с нами провел и Франклин, рассказывая о действиях своего эсминца, сопровождавшего караваны судов до Исландии. Отец хорошо выглядел и явно наслаждался отдыхом. Он расспрашивал меня о моей работе за полярным кругом и еще больше - о поездке в Англию, о моих впечатлениях, о настроении людей, с которыми мне пришлось разговаривать, о том, какие ощущения испытываешь во время бомбардировок (мне довелось испытать их лишь в течение нескольких дней, и поэтому я вряд ли мог высказать авторитетное суждение), о том, каково мое мнение о Черчилле, с которым отец не встречался уже столько лет, и т. п. Я спросил его, какова цель предстоящего совещания.

Ты ведь был в Англии,- ответил он,- Ты видел людей. Ты сам рассказывал мне, какие они бледные, худые, измученные. Такая встреча очень поможет поднять дух англичан. Не так ли?

Я кивнул головой в знак согласия.

Нацисты сейчас на коне. Они хозяева Европы. Вряд ли в Америке еще осталось много людей, которые не признают, что мы должны оказать Англии хотя бы моральную поддержку, если не хотим сами оказаться перед жерлами пушек или под бомбами.

Значит, это делается для поднятия духа? - спросил я.

Не только для этого. А наша программа поставок по ленд-лизу? Англичане знают, что они дошли до предела своей производственной мощности, и этот предел не рассчитан на наступательную войну. На нашем совещании мы должны будем разработать производственные планы и, что для англичан гораздо важнее, планы поставок. ■ "

Я подал отцу огонь, и он закурил.

Их беспокоит вопрос, какую часть производимых нами материалов мы намерены отдавать русским.

И что же?

Мне уже известно, насколько премьер-министр верит в способность России продолжать войну."- Отец жестом показал, что эта вера равна нулю.

Очевидно, ты веришь в них больше, чем он?

Гарри Гопкинс верит больше. А он способен убедить и меня.

Конечно, в то время, когда происходил этот разговор, продукция американской военной промышленности представляла еще ничтожную величину. Англичане боялись, как бы на их долю не досталась всего лишь половина этой ничтожной величины.

Премьер-министр будет здесь завтра, потому что он знает, хотя вряд ли это покажет, что без Америки Англия не сможет продолжать войну.

Я свистнул. Я видел воздушные налеты, обрушившиеся в мае на большинство промышленных центров Англии, но не знал, что положение англичан так серьезно. А тут еще и русские непрерывно отступают...

Конечно,- продолжал отец, - Черчилля больше всего беспокоит вопрос, когда мы вступим в войну. Он ясно понимает, что до тех пор, пока Америка ограничивается усилиями в области производства, это только поможет Англии держаться - не больше. Он знает, что для наступления ему нужны американские войска.

Читал ты английские газеты, когда был в Лондоне? - спросил вдруг отец.

Я ответил, что мне пришлось видеть в английских газетах ряд статей, резко критиковавших Соединенные Штаты, которые якобы заинтересованы только в том, чтобы Англия была обескровлена, после чего мы выступим как спасители в последнюю секунду. Отец удовлетворенно кивнул головой.

Вот подожди,- сказал он,- подожди, и ты увидишь, что премьер-министр начнет с того, что потребует от нас немедленного объявления войны нацистам.

Я сказал, что мне не совсем ясно, что же, собственно, можем выиграть от этого совещания мы, американцы, если не говорить о том, что мы морально и без того уже на стороне Англии.

Это первое, и это очень важно,- сказал отец.- Затем имей в виду, что здесь со мной находятся и наши начальники штабов. Они могут выяснить очень многое. Как в точности обстоит дело с английским военным потенциалом? Верно ли, что в отношении людских резервов англичане уже подмели все подчистую?

Кто же приехал сюда? - спросил я. Я еще не видел никого, кроме отца и его адъютантов.

Кинг, Старк, Маршалл, Арнольд... Начальства много. Ты их увидишь.

Приход курьера с почтой прервал на несколько минут нашу- беседу. После его ухода отец вернулся к вопросу об основных мотивах предстоящей встречи. Мне кажется, он как бы репетировал свою роль, готовясь к переговорам, которые должны были начаться на следующий день, анализировал различные соображения, приведшие его сюда, и настраивал себя для ответа на требования Черчилля.

Есть еще одно обстоятельство,- сказал отец,- На карту поставлена судьба Британской империи. Английские и германские банкиры уже давно прибрали к рукам почти всю мировую торговлю - правда, не все отдают себе в этом отчет. Даже поражение Германии в прошлой войне не изменило дела. Так вот, это не слишком выгодно для американской торговли, не правда ли? - Он приподнял брови и взглянул на меня.- Если в прошлом немцы и англичане стремились не допускать нас к участию в мировой торговле, не давали развиваться нашему торговому судоходству, вытесняли нас с тех или других рынков, то теперь, когда Англия и Германия воюют друг с другом, что мы должны делать? Одно обстоятельство для нас уже совершенно ясно. Мы не можем позволить себе действовать корыстно и выбирать, на чью сторону нам стать, руководствуясь только соображениями наибольшей выгоды. Оставим на минуту в стороне, что нацизм нам ненавистен и что наши естественные интересы, наши сердца на стороне англичан. Есть и другой подход к вопросу. Мы должны с самого начала ясно сказать англичанам, что мы не намерены быть просто добрым дядюшкой, которого Британская империя может использовать, чтобы выбраться из трудного положения, и потом навсегда забыть.

Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь,- вста- Черчилль заявил мне, что он стал премьер-министром Его Величества не для того, чтобы председательствовать при ликвидации Британской империи (впоследствии Черчилль повторил это заявление по радио). Мне кажется, я выступаю как президент Америки, когда говорю, что Америка не будет помогать Англии в этой войне только для того, чтобы дать ей возможность по-прежнему беспощадно подавлять колониальные народы.- Отец помолчал.

Мне кажется,- сказал я осторожно,- что в ближайшие, дни я буду свидетелем того, как здесь полетят пух и перья.

Посмотрим,- ответил отец,- посмотрим.

В тот же день около половины пятого на «Августу» прибыли Самнер Уэллес и Аверелл Гарриман. Им нужно было просмотреть с отцом некоторые документы; я оставил их и вернулся только к обеду. За столом говорили почти исключительно о пустяках. Мы рано легли спать.

В субботу, в девятом часу утра, все мы уже были на палубе, наблюдая, как «Принц Уэльский» вошел в бухту и бросил якорь недалеко от «Августы». Я поддерживал отца под руку. Нам показалось, что в группе людей, стоявших на палубе английского линкора, был и Черчилль. Но утро было пасмурное, моросил дождь, и мы не были уверены в этом.

Часа через два премьер-министр и наиболее видные из сопровождавших его лиц прибыли на «Августу». Это была первая встреча Черчилля с отцом с 1919 года, однако, беседуя о своей переписке, о трансатлантических телефонных переговорах, о здоровье, о работе и заботах, они вскоре стали называть друг друга «Франклин» и «Уин-стон». Конечно, это делалось только в частной беседе; в присутствии других официальных лиц они именовали друг друга «господин президент» и «господин премьер-министр». Отец в конце концов отбросил эту искусственную формальность, но Черчилль всегда щепетильно соблюдал ее.

Первый визит Черчилля был чисто официальным: премьер-министр должен был вручить отцу письмо от английского короля. Большое внимание обращали на себя советники, сопровождавшие Черчилля. В то время как отец взял на конференцию лишь небольшую группу людей, Черчилль - если нельзя сказать, что он привез всех от А до Я,- во всяком случае, взял с сббой всех, от Бивербрука до Юла. Тут же нам стало известно, что Явились «чиновники министерства информации», оснащенные всем необходимым, включая записные книжки и фотоаппараты. Генерал Хэп Арнольд подошел ко мне и шепнул на ухо, что нужно и нам, черт побери, срочно раздобыть фотографов и пленку и нельзя ли найти фотографов на базе, на озере Гэндер? В то же утро я послал нашего пилота на «Груммане» обратно на базу, поручив ему привезти фотоматериалы и военных фотографов, чтобы дать нашей печати хоть какие-нибудь сведения о совещании.

Обилие английских советников, адъютантов и высших офицеров создало для Хэпа Арнольда затруднения и другого характера. Он оказался в невыгодном положении на штабных совещаниях, поскольку у него не было даже помощников, тогда как его английского коллегу обслуживал целый сонм секретарей, адъютантов и т. п. Поэтому в одном или двух случаях Арнольд спешно мобилизовал меня в качестве протоколиста от армейской авиации.

В первый день отец и премьер-министр завтракали только с Гарри Гопкинсом, который прибыл на «Принце Уэльском» вместе с Черчиллем. Я рад был снова видеть Гарри и убедиться в том, что он сравнительно хорошо выглядит. Это было отчасти моей заслугой: месяцем раньше, по пути в Лондон, он остановился на озере Гэндер, и мы повезли его на целый день ловить рыбу. Это была настоящая рыбная ловля - мы удили форель на сухую мушку. За один день Гарри, казалось, помолодел на десять лет. Теперь он был снова за работой - преданный и усердный, как всегда.

Всех остальных адмирал Кинг угостил холодным завтраком. После завтрака я отправился в капитанскую каюту. Отец и премьер-министр сидели друг против друга и вежливо препирались:

По моим сведениям, Франклин, американский народ решительно настроен в нашу пользу. Больше того - он готов вступить в борьбу.

Вы сможете найти и противоположные симптомы,- сухо ответил отец.

Однако прения о ленд-лизе...

Уинстон, если вы серьезно интересуетесь мнением американцев, я рекомендовал бы вам читать каждый день протоколы конгресса.

Столкнулись две идеи: премьер-министром явно владела одна мысль - американцы должны немедленно объявить войну нацистской Германии; президент же думал об общественном мнении, об американской политической жизни и обо всех неуловимых факторах, которые толкают, людей к действиям и в то же время препятствуют им. Наконец, допив свой бокал, премьер-министр встал. Было уже около половины третьего. Отец сказал, что от имени нашего флота он посылает подарки матросам и офицерам «Принца Уэльского» и трех сопровождающих его эсминцев. Премьер-министр кивнул головой, произнес несколько слов благодарности и вышел.

В тот же день английским морякам было роздано 950 коробок с папиросами, свежими фруктами и сыром. В это время начальники штабов уже занимались разработкой повестки дня своих совещаний. Их содержанием были: производство, порядок поставок, суда, военные потенциалы - техника, люди, деньги, то есть три основных элемента современной войны.

Я помогал Хэпу Арнольду на этом заседании; потом, когда оно закончилось, я остановился закурить с одним американским морским офицером.

Черт побери] - пробормотал он, направляясь вместе со мной на главную палубу.- Ведь они хотят раздеть нас до нитки!

Он, конечно, был прав, но в то же время человеку, видевшему, подобно мне, какую жестокую борьбу вели англичане и в каких неравных условиях протекала она, трудно было оставаться объективным.

В субботу вечером в капитанской кают-компании «Августы» состоялся официальный обед, за которым хозяином был отец. Премьер-министр, конечно, сидел справа от него; в числе гостей были постоянный заместитель министра иностранных дел Англии Кадоган, адъютант премьер-министра лорд Черуэлл, Самнер Уэллес, Гарри Гопкинс, Аверелл Гарриман и американские и английские начальники штабов. За обедом и после него, почти до полуночи, я наблюдал отца в новой роли. В прошлом я мог убедиться, что он всегда играл первую роль во всяком собрании, на котором присутствовал, и не потому, что он очень стремился к этому, а потому, что это всегда казалось его естественным правом. Но в тот вечер было не так. В тот вечер отец слушал. Аудиторию держал в своей власти другой; он захватил эту власть своей замечательной, ритмичной, выразительной речью, не чрезмерно цветистой, но всегда насыщенной и до того сочной, что, казалось, стоило взять его слова в руки и сжать их, чтобы брызнул сок.

В тот вечер все мы были во власти Уинстона Черчилля, и он все время сознавал это. Отец лишь изредка задавал ему вопросы, подталкивая его, заставляя его говорить.

Изредка вставлял замечания и Гарри Гопкинс, но лишь тогда, когда премьер-министр останавливался, чтобы перевести дыхание. А в общем все мы, носившие военную форму, молчали и лишь изредка перешептывались: «Спичку?», «Спасибо», «Передайте, пожалуйста, графин с водой», «Тс-с», «Да, в нем много перца», «Да - и кое-чего другого».

Черчилль откидывался в своем кресле,. перебрасывал сигару из одного угла рта в другой, причем она все время задорно торчала кверху, выгибал плечи вперед, как бык; руки его выразительно рубили воздух, глаза сверкали. В этот вечер трибуна принадлежала ему, и он говорил. Но мы, все остальные, молчали не потому, что нам было скучно. Мы молчали, как зачарованные, даже когда не были с ним согласны.

Он рассказывал о ходе войны, о том, как одно поражение следовало за другим. «Но Англия всегда выигрывает войны!» Он довольно откровенно рассказал нам, как близки были к поражению его соотечественники: «...но Гитлер и его генералы оказались тупицами. Они этого так и не узнали. Или же они не посмели». Был момент, когда в тоне Черчилля звучала настойчивая просьба:

Это для вас единственный выход! Вы должны выступить на нашей стороне! Если вы не объявите войны, я повторяю, если вы не объявите войны, не ожидая первого удара с их стороны, они нанесут его, когда мы уже погибнем, и этот первый удар может оказаться для вас и последним!

Но хотя слушатели и заметили у Черчилля этот оттенок просьбы, вся его манера держаться создавала впечатление неукротимой силы, которая прекрасно справится и сама - да, да, справится,- даже если мы не внемлем его предупреждению.

Время от времени отец вставлял вопрос:

А русские?

Русские! - в тоне Черчилля послышался пренебрежительный оттенок, но затем он, казалось, спохватился.- Конечно, они оказались гораздо сильнее, чем мы когда-либо смели надеяться. Но, кто знает, сколько еще...

Значит, вы считаете, что они не смогут устоять?

Когда Москва падет... Как только немцы выйдут в Закавказье... Когда сопротивление русских в конце концов прекратится...
На все вопросы Черчилль отвечал четко, без оговорок, без всяких «если»; в сопротивление русских он не верил или верил очень мало. Он вел крупную игру в этот вечер. Он старался внушить нам, что львиная доля ленд-лиза должна принадлежать британскому льву; что всякая помощь Советам приведет лишь к затяжке войны, а в конечном счете, и притом несомненно,- к поражению; и с тем большей убежденностью он приходил к своему единственному выводу:

Американцы должны вступить в войну на нашей стороне! Вы должны вступить в войну, чтобы не погибнуть!

Отец слушал его внимательно, серьезно, время от времени готирая глаза, играя своим пенсне, рисуя узоры на скатерти обгорелой спичкой. Но ни один из американцев, сидевших в облаках табачного дыма в этой кают-компании, ни разу не произнес ни «да», ни «нет», ни «может быть».

Это походило на второй раунд товарищеского матча бокса. Он никому не принес победы, но никому из зрителей и не хотелось подзадоривать противников, чтобы увидеть хорошую потасовку. Все мы желали победы обеим сторонам.

В воскресенье утром, как раз перед тем, как мы собирались отправиться с «Августы» на «Принца Уэльского», чтобы присутствовать там на богослужении, мне сообщили, что наш «Грумман» только что привез двух фотографов армейской авиации с большим запасом пленки. Я сказал об этом Хэпу Арнольду, и фотографы присоединились к свите президента.

В начале двенадцатого на английском корабле засвистела дудка, возвещая наше прибытие. И как будто по сигналу, в тот же момент тяжелые, свинцовые тучи, висевшие над нами целую неделю, стали рассеиваться, и через них пробились лучи солнца.

На палубе выстроился экипаж английского корабля и рядом с ним двести пятьдесят наших матросов и солдат морской пехоты. Судовой амвон был задрапирован американским и английским флагами.

Мы пели «О, Господи!», «Наша порука в прошлых веках», «Вперед, воинство Христово», «Вечный отец», «Сильны во спасение», и голоса наши мощно и мягко разносились над водами бухты. Мы были едины в своей молитве.

Я не знаю, что думали в это время другие, но вот какие мысли теснились в моей голове: здесь, на палубе, в лучах северного солнца стоят два человека, играющие важную роль только потому, что они возглавляют две могучие нации. И, думая об этом, я вспомнил миллионы англичан, работающих в условиях всяческих лишений, людей, изготовляющих бомбы днем и проводящих бессонные часы под бомбами ночью. Я вспомнил английские войска, теснимые назад, но исполненные суровой решимости, солдат в шароварах, в трусах, в шотландских юбках, людей с новыми погонами, на которых стоит слово «командос», усталых, издерганных, людей в сине-коричневой форме королевских воздушных сил, матросов и офицеров вот этого самого корабля, измотанных долгими боями и рассматривающих свое путешествие сюда как отдых, ниспосланный небом. Этим беднягам суждено было через несколько месяцев пойти ко дну вместе со своим кораблем, ужаленным японскими торпедами.

Я думал о том, как у нас в Америке начинают оживать заводы, как миллионы женщин и юношей, покидая кухни И фермы, осваивают новые, увлекательные и нужные специальности. Война чем-нибудь да затронула каждого: кто не служил в вооруженных силах и не работал на военном заводе, тот расхаживал ночью по улицам в шлеме дежурного по противовоздушной обороне, быть может, чувствуя себя несколько неловко, но все же ощущая себя частицей своей родины, участником могучего, всепоглощающего усилия.

И хотя теперь Англия несколько запыхалась и у нее подкашиваются ноги под градом ударов, зато Америка начинает обрастать чертовски крепкими мускулами.

И здесь стоят руководители обоих народов и молятся: «Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое»...

После богослужения мы завтракали у премьер-министра. И вот наступил момент, когда кто-то постучал по столу, требуя тишины, и воскликнул: «Джентльмены, Король!» И затем - стук отодвигаемых кресел, шарканье ног и мгновенье молчания, когда все подняли бокалы и медленно осушили их. Это был торжественный обряд; быть может,он давал повод для иронии, но в то же время нельзя было отрицать его внушительности. Во всяком случае, такое впечатление он произвел на меня, видевшего его впервые.

Возвращаясь на «Августу», чтобы присутствовать на военных совещаниях, которые должны были занять весь день, я рассказал отцу о своих мыслях во время утреннего богослужения.

Да, это и был лейтмотив нашей молитвы,- ответил он.- Даже если бы ничего другого и не произошло в то время, уже это одно сплотило бы нас. «Вперед, воинство Христово!» С божьей помощью мы идем и будем идти вперед. ■

Совещания военных представителей обеих сторон, состоявшиеся в течение дня, повлекли за собой некоторое нарушение идеального единства, которым было отмечено утро. Англичане снова всячески старались убедить нас уделять как можно больше материалов по ленд-лизу Англии и как можно меньше Советскому Союзу. Я не думаю, чтобы ими непосредственно руководили политические мотивы, хотя следует признать, что в сущности их неверие в способность России к сопротивлению носило политический характер. На этих совещаниях и Маршалл, и Кинг, и Арнольд продолжали настаивать на том, что вполне разумно оказывать Советам всяческую возможную помощь. Ведь как бы то ни было, доказывали они, германские армии находятся в России; танки, самолеты, пушки в руках Советов будут нести гибель нацистам, тогда как для Англии ленд-лиз в данное время будет означать лишь наращивание запасов. Кроме того, мы, конечно, не могли забывать и о потребностях собственной обороны, о том, что необходимо для укрепления наших армии и флота.

Со своей стороны адмирал Паунд, генерал Дилл и главный маршал авиации Фримен на все лады доказывали, что в конечном счете эти запасы будут более полезными для решающих военных усилий союзников. Они упорно твердили свое - что военные материалы, передаваемые Советам, неизбежно будут захвачены нацистами, что в интересах самой Америки направлять большую часть материалов в Англию. К счастью, американские представители по-иному понимали интересы самой Америки, а также интересы войны в широком смысле. Я же задавался вопросом, не стремится ли Британская империя к тому, чтобы нацисты и русские уничтожали друг друга, пока Англия будет накапливать силы.

Тем временем отец трудился с Самнером Уэллесом над проектом какого-то документа. Тогда мы еще не знали, что это такое; как оказалось, они работали над текстом Атлантической хартии и над письмом к Сталину, в котором выражалась наша общая решимость добиваться совместными усилиями общей победы над гитлеризмом.

В тот вечер премьер-министр вновь обедал на «Августе». Этот обед выглядел менее официально; высших военных чинов на нем не было. Присутствовали только отец, премьер-министр, их ближайшие помощники, мой брат и я. Поэтому здесь было гораздо больше возможностей познакомиться с Черчиллем поближе.

Он снова был на высоте. Его сигары сгорали дотла, коньяк неуклонно убывал. Но это, по-видимому, совершенно не сказывалось на нем. Его мысль работала не менее, если не более, ясно, а язык стал еще острее.

И все же в сравнении с предыдущим вечером разговор протекал по-иному. Тогда Черчилль прерывал свою речь только для того, чтобы выслушать вопросы, которые ему задавали. Теперь и другие прибавляли кое-что в общий котел, и поэтому в котле забурлило, и раза два он чуть не ушел через край. Чувствовалось, что два человека, привыкшие главенствовать, уже померились силами, уже прощупали друг друга, а теперь готовились бросить друг другу прямой вызов. Нельзя забывать, что в то время Черчилль был руководителем воюющей страны, а отец - только президентом государства, достаточно ясно определившего свою позицию.

После обеда Черчилль все еще руководил разговором. Однако перемена уже начинала сказываться. Впервые она резко проявилась в связи с вопросом о Британской империи. Инициатива исходила от отца.

Конечно,- заметил он уверенным и несколько лукавым тоном,- конечно, после войны одной из предпосылок длительного мира должна быть самая широкая свобода торговли.

Он помолчал. Опустив голову, премьер-министр исподлобья пристально смотрел на отца.

Никаких искусственных барьеров,- продолжал отец.- Как можно меньше экономических соглашений, предоставляющих одним государствам преимущества перед другими. Возможности для расширения торговли. Открытие рынков для здоровой конкуренции,- Он с невинным видом обвел глазами комнату.

Черчилль заворочался в кресле.

Торговые соглашения Британской империи...- начал он внушительно.

Отец прервал его:

Да. Эти имперские торговые соглашения - о них-то и идет речь. Именно из-за них народы Индии и Африки, всего колониального Ближнего и Дальнего Востока так отстали в своем развитии.

Шея Черчилля побагровела, и он подался вперед.

Господин президент, Англия ни на минуту не намерена отказаться от своего преимущественного положения в британских доминионах. Торговля, которая принесла Англии величие, будет продолжаться на условиях, устанавливаемых английскими министрами.

Понимаете, Уинстон,- медленно сказал отец,- вот где-то по этой линии у нас с вами могут возникнуть некоторые разногласия. Я твердо убежден в том, что мы не можем добиться прочного мира, если он не повлечет за собой развития отсталых стран, отсталых народов. Но как достигнуть этого? Ясно, что этого нельзя достигнуть методами восемнадцатого века. Так вот...

Кто говорит о методах восемнадцатого века?

Всякий ваш министр, рекомендующий политику, при которой из колониальной страны изымается огромное количество сырья без всякой компенсации для народа данной страны. Методы двадцатого века означают развитие промышленности в колониях и рост благосостояния народа путем повышения его жизненного уровня, путем его просвещения, путем его оздоровления, путем обеспечения ему компенсации за его сырьевые ресурсы.

Все мы наклонились вперед, стараясь не проронить ни слова из этой беседы. Гопкинс улыбался, адъютант Черчилля, коммодор Томпсон,помрачнел и был явно встревожен. У самого премьер-министра был такой вид, как будто его сейчас хватит удар.

Вы упомянули Индию,- прорычал он.

Да. Я считаю, что мы не можем вести войну против фашистского рабства, не стремясь в то же время освободить народы всего мира от отсталой колониальной политики.

А как насчет Филиппин?

Я рад, что вы упомянули о их. Как вам известно, в 1946 году они получат независимость. А кроме того, они уже располагают современными санитарными условиями, современной системой народного образования; неграмотность там неуклонно снижается...

Какое бы то ни было вмешательство в имперские экономические соглашения недопустимо.

Они искусственны...

Они составляют основу нашего величия.

Мир,- твердо сказал отец,- несовместим с сохранением деспотизма. Дело мира требует равенства народов, и оно будет осуществлено. Равенство народов подразумевает самую широкую свободу торговой конкуренции. Станет ли кто-нибудь отрицать, что одной из главных причин возникновения войны было стремление Германии захватить господствующее положение в торговле Центральной Европы?

Спор на данную тему между Черчиллем и отцом не мог привести ни к чему. Разговор продолжался, но премуер-мийистр снова начал овладевать им. Черчилль говоарл уже не отдельными фразами, а целыми абзацами, и с шица квммодора Томпсона начало сходить встрево-женяре, мрачное выражение. Премьер-министр говорил все теереннее, его голос снова заполнял комнату. Однако один;вопрос остался без ответа; он не получил ответа и на следующих двух конференциях, на которых встретили эти люди. Индия, Бирма были живым упреком англичанам, Сказав о них вслух однажды, отец и впредь напоминал о них англичанам, бередя своими сильными пальцами раны их больной совести, подталкивая, подгоняя их. Он поступал так не из упрямства, а потому, что был убежден в своей правоте; Черчилль это знал, и именно это беспокоило его больше всего.

Он ловко перевел разговор на другое, так же ловко втянул в него Гарри Гопкинса, брата, меня - всех нас, лишь бы только увести отца от этой темы, не слышать его высказываний по колониальному вопросу и его настойчивых, раздражающих рассуждений о несправедливости имперских торговых соглашений.

Был уже третий час ночи, когда английские гости распрощались. Я помог отцу добраться до его каюты и уселся там, чтобы выкурить с ним по последней папиросе.

Настоящий старый тори, не правда ли? - проворчал отец.- Настоящий тори старой школы.

Мне одно время казалось, что он взорвется.

Ну,- улыбнулся отец,- мы с ним сработаемся. На этот счет не беспокойся. Мы с ним прекрасно поладим.

Если только ты не будешь затрагивать Индию.

Как сказать... Я полагаю, что мы еще поговорим об Индии более основательно, прежде чем исчерпаем эту тему. И о Бирме, и об Индо-Китае, и об Индонезии, и обо всех африканских колониях, и о Египте и Палестине. Мы поговорим обо всем этом. Не упускай из виду одно обстоятельство. У Уинни есть одна высшая миссия в жизни, но только одна. Он идеальный премьер-министр военного времени. Его основная, единственная задача заключается в том, чтобы Англия выстояла в этой войне.

И, на мой взгляд, он этого добьется.

Верно. Но заметил ли ты, как он меняет тему, когда речь заходит о какой-нибудь послевоенной проблеме?

Ты поднимал щекотливые вопросы. Щекотливые для него.

Есть и другая причина. У него идеальный склад ума для военного руководителя. Но чтобы Уинстон Черчилль руководил Англией после войны? Нет, не будет этого.

Жизнь показала, что в этом вопросе английский народ согласился с отцом.

На следующее утро, часов в одиннадцать, премьер-министр снова явился в капитанскую каюту «Августы». Он просидел у отца два часа, занимаясь Хартией. До завтрака он, Кадоган, Самнер Уэллес, Гарри Гопкинс и отец работали над последним ее вариантом. В течение этих двух часов я несколько раз входил в каюту и ловил на лету обрывки разговора; при этом я все старался понять, каким образом Черчилль сумеет примирить идеи Хартии с тем, что он говорил накануне вечером. Думаю, что он и сам этого не знал.

Следует отметить, что самый большой вклад в создание Хартии был сделан Самнером Уэллесом, который больше всех потрудился над ней. Хартия была его детищем с того самого момента, как она была задумана в Вашингтоне; он вылетел из Вашингтона с рабочим проектом окончательного ее текста в портфеле; весь мир знает, как велико было и остается значение этой декларации. И, конечно, не он и не отец виновны в том, что она так плохо выполняется.

Во всяком случае, работа над редакцией отдельных формулировок продолжалась до завтрака; затем премьер-министр и его помощники вернулись на свой корабль. После завтрака отец занимался почтой и законопроектами конгресса, требовавшими его внимания: самолет в Вашингтон вылетал в тот же день. К середине дня Черчиллю удалось урвать несколько минут для отдыха. С палубы «Августы» мы наблюдали, как он сходил с «Принца Уэльского», намереваясь пройтись по берегу и взобраться на утес, высившийся над бухтой. На воду спустили вельбот; английские матросы пригнали его на веслах к трапу, и премьер-министр быстро сбежал по ступенькам. На нем была вязаная фуфайка с короткими рукавами и штаны, не доходившие до колен. С нашего наблюдательного пункта он казался огромным толстым мальчиком, которому не хватало только игрушечного ведерка и лопатки, чтобы поиграть в песке на пляже. Очутившись в вельботе, он направился прямо к рулю и стал командовать. До нас доносились его отрывистые распоряжения; матросы гребли с большим усердием. Наконец все они скрылись из виду, но нам потом рассказали о дальнейшем ходе событий. Премьер-министр быстро полез на утес, возвышавшийся на триста-четыреста футов над берегом. Вскарабкавшись туда, он посмотрел вниз и увидел, что некоторые его спутники привольно расположились на пляже в надежде на проблески солнца. Черчилль тотчас же набрал горсть камешков и стал развлекаться, разгоняя своих напуганных спутников удачными попаданиями. Веселые забавы сильных мира сего!

В семь часов премьер-министр опять приехал к нам на обед - на сей раз по-настоящему неофициальный: кроме отца и Черчилля присутствовали только Гарри Гопкинс, мой брат и я. Это был вечер отдыха; несмотря на вчерашний спор, все мы были как бы членами одной семьи и вели неторопливую и непринужденную беседу. Все же Черчиллем по-прежнему владело стремление убедить нас, что Соединенные Штаты должны немедленно объявить войну Германии, но он понимал, что в этом вопросе он обречен на поражение. Сообщения о совещаниях наших военных представителей, происходившие непрерывно в последние дни, говорили о растущей убежденности обеих сторон в том, что для достижения окончательной победы Англия нуждается в американской промышленности и в активных действиях Америки; впрочем, в этом вряд ли кто-нибудь сомневался и раньше.

Сознание этой зависимости не могло не сказаться на отношениях между двумя руководителями. Постепенно, очень медленно, мантия вождя сползала с плеч англичанина на плечи американца.

В этом мы убедились позже, вечером, при новой вспышке того самого спора, который накануне заставил всех нас затаить дыхание. Это был своего рода заключительный аккорд воинствующего черчиллевского консерватизма. Черчилль расхаживал по каюте, ораторствуя и жестикулируя. Наконец он остановился перед отцом, помолчал секунду, а затем, потрясая коротким, толстым указательным пальцем перед самым его носом, воскликнул:

Господин президент, мне- кажется, что вы пытаетесь покончить с Британской империей. Это видно из всего хода ваших мыслей об устройстве мира в послевоенное время. Но, несмотря на это...-он взмахнул указательным пальцем,- несмотря на это, мы знаем, что вы - единственная наша надежда. И вы,- голос его драматически дрогнул,- вы знаете, что мы это знаем. Вы знаете, что мы знаем, что без Америки нашей империи не устоять.

Со стороны Черчилля это было признанием, что мир может быть завоеван только на основе условий, поставленных Соединенными Штатами Америки. И, сказав это, он тем самым признал, что английской колониальной политике пришел конец, точно так же как и попыткам Англии занять господствующее положение в мировой торговле и ее стремлению стравить между собой СССР и США.

И всему этому действительно пришел бы конец, если бы отец был жив.

На следующий день за завтраком к нам присоединился английский министр военного снабжения, маленький лорд Бивербрук. Военные представители обеих сторон работали в это время в каюте адмирала Кинга. К половине третьего все пришли к окончательному соглашению по поводу совместных деклараций, подлежавших опубликованию. Главная задача, стоявшая перед дипломатами в эти дни, была выполнена; я видел, что Уэллес и отец испытывали удовлетворение и гордость. Когда мы вышли на палубу «Августы», казалось, что все лица расплываются в широкой улыбке. Почетный караул и судовой оркестр построились на палубе, и, когда английские начальники штабов, а за ними Черчилль стали спускаться по трапу, оркестр заиграл «Боже, храни короля». Конференция закончилась. На следующий день президент и премьер-министр от имени Соединенных Штатов и Соединенного Королевства сделали следующее заявление:

1. Что их страны не стремятся к территориальным или другим приобретениям.

2. Что они не согласятся ни на какие территориальные изменения, не находящиеся в согласии со свободно выраженным желанием заинтересованных народов.

3. Что они уважают право всех народов избирать себе форму правления, при которой они хотят жить; что они стремятся к восстановлению суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путем.

4. Что они, соблюдая должным образом свои существующие обязательства, будут стремиться обеспечить кое положение, при котором все страны - великие или малые, победители или побежденные - имели бы доступ на равных основаниях к торговле и к мировым сырьевым источникам, необходимым для экономического процветания этих стран.

5. Что они стремятся добиться полного сотрудничества между всеми странами в экономической области с целью обеспечить для всех более высокий уровень жизни, экономическое развитие и социальное обеспечение.

6. Что после окончательного уничтожения нацистской тирании они надеются на установление мира, который даст возможность всем странам жить в безопасности на своей территории, а также обеспечить такое положение, при котором все люди во всех странах могли бы жить всю свою жизнь, не зная ни страха, ни нужды.

7. Что такой мир должен предоставить всем возможность свободно, без всяких препятствий плавать по морям и океанам.

8. Что они считают, что все государства мира должны по соображениям реалистического и духовного порядка отказаться от применения силы, поскольку никакой будущий мир не может быть сохранен, если государства, которые угрожают или могут угрожать агрессией за пределами своих границ, будут продолжать пользоваться сухопутными, морскими и воздушными вооружениями. Они полагают, что впредь до установления более широкой и надежной системы всеобщей безопасности такие страны должны быть разоружены. Они будут также помогать и поощрять всякие другие осуществимые мероприятия, которые облегчат миролюбивым народам избавление от бремени вооружений.

На мой взгляд, эта декларация представляет особый исторический интерес, к которому теперь примешивается чувство горечи в связи с последующими нарушениями ее духа и буквы.

Оставляя в стороне первые два пункта и при этом лишь указав, пожалуй, мимоходом на туземное население атолла Бикини, выселенное из своих домов, чтобы дать цивилизованному миру возможность испытать свою новую и самую занимательную игрушку, мы остановимся на третьем пункте, чтобы поразмыслить о судьбах народов Явы и Индонезии. Минуем четвертый пункт - тайны его слишком глубоки. Пятый пункт представляет собой сегодня лишь благое пожелание - отголосок высоких надежд, которые мы некогда питали. Шестой пункт - в момент, когда пишутся эти строки,- все еще ожидает завтрашнего дня, чтобы претвориться в жизнь. Седьмой пункт в данный момент, по-видимому, не внушает опасений (хотя люди XX века хотели бы, пожалуй, чтобы он применялся не только к морским, но и к воздушным путям). Три замечательные фразы последнего пункта приобретают сегодня особое значение: их необходимо вдалбливать в головы таких людей, как генерал-майор Гровс, поскольку его настойчивые требования непрерывного увеличения запаса атомных бомб все больше подменяют собой зрелую и продуманную внешнюю политику США.

Во вторник, около пяти часов дня, «Принц Уэльский» поднял якорь, снова уходя навстречу войне. Он прошел близко от «Августы», которая отдала ему прощальный салют; при этом оркестр играл «Олд Лэнг Сайн». Я стоял рядом с отцом, поддерживая его под руку, и мы смотрели, как английский корабль выходит в море. Теперь у нас оставалось лишь время для краткого прощания, так как «Августа» тоже вскоре отплывала. Над морем висел туман, и лететь обратно на озеро Гэндер было невозможно. В конце концов меня и лорда Бивербрука высадили на берег, и нам пришлось отправиться на мою базу поездом. Там я должен был устроить лорду место на самолете, улетавшем в Вашингтон, где ему предстояли дальнейшие переговоры с нашими руководителями ленд-лиза.

Мы ехали на озеро Гэндер в поезде, представлявшей собой настоящий музейный экспонат,- с деревянными сиденьями и пузатыми чугунными печками, стоявшими посредине каждого вагона; через каждые десять миль поезд останавливался на двадцать минут. Мой спутник, удивительный маленький человечек, был далеко не в восторге от этой неудобной поездки. Когда один безобидный железнодорожник допустил вполне простительную ошибку, дав нам какие=*го неправильные, сведения, Бивер в течение трех минут отчитывал его пронзительным голосом, пересыпая свои самые выразительные замечания отборными англо-саксонскими словечками из четырех букв. Этот железнодорожник должен был быть либо философом, либо глухим, чтобы, не протестуя, выслушивать такие оскорбления.

Когда меня не отвлекали подобные словесные фейерверки, я размышлял о значении того, что происходило в последние дни. Англичане приехали просить у нас помощи, но держались гордо, почти вызывающе. Наши руководители понимали, что Соединенное Королевство сражается и за нас, за всех американцев; но они были представителями народа, который еще не дошел до ясного, четкого понимания угрожавшей ему опасности. Америка все еще находилась в состоянии перехода от мира к войне. Перед нашими начальниками штабов стояла сложная задача - сопоставить английские и советские требования и обеспечить обеим странам достаточную помощь, чтобы они могли и дальше истреблять нацистов.

События тех дней произвели на меня глубокое впечатление, оно свежо и по сей день. Судьба Америки находилась в твердых руках, в руках людей, всеми силами стремившихся, как и прежде, любыми средствами обеспечить нашей стране мир и в то же время охранять наши основные национальные интересы.

В той игре, которую президент и его начальники штабов начали в гавани Арджентии, важнейшая роль принадлежала времени. Как мы знаем, время мчалось тогда так стремительно, что наши производственные планы еле поспевали за ним.

Рузвельт Э. Его глазами. М.: Издательство иностранной литературы. 1947.

А также основы будущего политического и экономического миропорядка в целом .

Структура документа

Документ включает следующие пункты :

1. Отказ от территориальных претензий со стороны Соединенных Штатов и Великобритании ;
2. Отказ двух держав поддержать территориальные изменения, которые не находятся в «согласии со свободно выраженным желанием заинтересованных народов» ;
3. Право наций на выбор своей формы правления, восстановление «суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путём» ;
4. Свободный доступ всех стран, великих или малых, к мировой торговле и сырьевым ресурсам, необходимым для экономического процветания государств ;
5. Глобальное экономическое сотрудничество и повышение благосостояния. Оба государственных деятеля декларировали своё желание осуществить полное сотрудничество между всеми странами в экономической области с целью обеспечения для всех более высокого уровня жизни, экономического развития и социального обеспечения (цель создаваемой новой мировой организации, которой впоследствии стало ООН);
6. Свобода от нужды и страха. «После окончательного уничтожения нацистской тирании» гласил пункт шестой, президент США и премьер-министр Соединенного Королевства «надеются на установление мира, который даст всем странам возможность жить в безопасности на своей территории, а также обеспечить такое положение, при котором все люди во всех странах смогут жить, не зная ни страха, ни нужды»;
7. Свобода морей. Такой мир может предоставить всем народам возможность свободно, без всяких препятствий плавать по морям и океанам;
8. Разоружение государств-агрессоров , общее разоружение после войны. «Они (президент США и премьер-министр Соединенного Королевства) считают, что все государства мира должны по соображениям реалистического и духовного порядка отказаться от применения силы, поскольку никакой будущий мир не может быть сохранен, если государства, которые угрожают или могут угрожать агрессией за пределами своих границ, будут продолжать пользоваться сухопутными, морскими и воздушными вооружениями. Черчилль и Рузвельт считают, что впредь до установления более широкой и надежной системы всеобщей безопасности такие страны должны быть разоружены.»

Пятый пункт был принят по предложению Джона Гилберта Уайнанта , который, хоть и не участвовал в самой конференции, предложил этот пункт Черчиллю и Рузвельту ещё в Лондоне .

Страны-подписанты

Страны-разработчики документа, подписавшие его 14 августа 1941

Страны, присоединившиеся к документу 24 сентября 1941

• СССР СССР (чрезвычайный и полномочный посол в Великобритании И. М. Майский , уполномоченный от советского правительства)
• Польша Польша (представитель правительства Польши в изгнании во главе с Владиславом Сикорским)
• Сражающаяся Франция Сражающаяся Франция во главе с Шарлем де Голлем
• Бельгия Бельгия (в изгнании)
• Чехословакия Чехословакия (в изгнании)
• Королевство Греция Королевство Греция (в изгнании)
• Люксембург Люксембург (в изгнании)
• Нидерланды Нидерланды (в изгнании)
• Норвегия Норвегия (в изгнании)
• Королевство Югославия Королевство Югославия (в изгнании)

См. также

Примечания

1. Джадж, Гарри Атлантическая хартия (неопр.) . Всемирная история. Оксфордская иллюстрированная энциклопедия . М.: Издательство «Весь мир », ИД «Инфра-М», Издательство Оксфордского университета (2003). - «Атлантическая хартия (Atlantic Charter), совместная декларация о принципах послевоен. устройства мира, подписанная главами пр-в США и Великобритании Ф. Д. Рузвельтом и У. Черчиллем 14 авг. 1941 г.». Проверено 13 октября 2014.
2. Атлантическая хартия (неопр.) . История устава ООН . ООН . - «Вскоре после встречи Черчилля с Рузвельтом, в Лондоне состоялось совещание представителей 10 правительств. На этом совещании было принято торжественное обязательство укреплять содружество и оказывать всяческую поддержку при проведении в жизнь основных принципов Атлантической хартии. Соответствующая декларация была подписана 24 сентября представителями Советского Союза и следующих девяти оккупированных стран Европы: Бельгии, Чехословакии, Греции, Люксембурга, Нидерландов, Норвегии, Польши, Югославии и представителями французского генерала де Голля.». Проверено 25 июля 2016.
3. Вельяминов, Г. М. Становление современных правовых форм международного торгово-экономического регулирования (неопр.) . Международное экономическое право и процесс (академический курс): учебник . М.: Волтерс Клувер (2004). - «Действующий ныне международный торгово-экономический правопорядок начал складываться еще в годы Второй мировой войны. Принципиальные основы будущего, послевоенного политического и экономического миропорядка были заложены в таких документах, заключённых между США и Великобританией, как Атлантическая хартия 1941 г. и Договор о взаимопомощи 1942 г., причем главным "мотором" были США.». Проверено 13 октября 2014.
4. Складывание антигитлеровской коалиции (неопр.) (недоступная ссылка) . Научная библиотека Рязанского государственного университета имени С. А. Есенина . Рязанский государственный университет . - «В ней Рузвельт и Черчилль определили основные принципы национальной политики своих стран: отказ от территориальных приобретений; несогласие с какими-либо территориальными изменениями, не находящимися в согласии со свободно выраженным желанием заинтересованных народов; уважение права народов избирать себе форму правления; стремление к восстановлению суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путём; стремление обеспечить такое положение, при котором все страны имели бы доступ на равных основаниях к торговле и к мировым сырьевым источникам, необходимым для экономического процветания этих стран; надежда на отказ в будущем от применения силы и на всеобщее разоружение.». Проверено 13 октября 2014. Архивировано. Special Studies . The United States Social Security Administration (May 1999). - «Although Winant did not attend the Conference, the fifth principle was a suggestion he made from London which was instantly accepted by Churchill and FDR.». Проверено 13 октября 2014.